Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Фото из Интернета

Баллада

ВСЕМ СОВКАМ ПОСВЯЩАЕТСЯ

«Нас было много на челне;
Иные парус напрягали,
Другие дружно упирали
В глубь мощны вёсла. В тишине
На руль склонясь наш кормчий умный
В молчанье правил грузный чёлн…»
(А. Пушкин)

Там были: зодчий и шахтёр,
И врач, и друг его – художник.

И пахарь вольный. И учитель -
Наставник мудрый.
И бесстрашный воин …

Те, что несут тепло и свет, и мир
В дома и души наши.

Для кого
Вершить свой долг бессрочный на земле
Отраднее и легче, чем дышать
В лесу живящим дождевым настоем
Июльских трав…

«Вдруг лоно волн
Измял с налёту вихорь шумный…
Погиб и кормщик, и пловец!»…

В час роковой все вихрем сметены -
И кормчий, и шахтёр,
И пахарь, и учитель.

И врач с художником, и воин -
Сразившись с бурей, он за други пал.

Их чёлн перевернулся.
И ЛЕта унесла его в пристанище теней,
Откуда нет возврата. Только тьма
Да безответные мольбы и стоны.

Однако князь кромешной этой тьмы,
Насквозь новоприбывших прорентгенив
Двуствольным оком аспидным своим,

Не наши! – прошипел и сплюнул ядом.

И повелел парнокопытной свите
Их препроводить до заветных райских врат,
Что та и сделала, визжа и чертыхаясь.

Отверзлись двери. Сказка стала явью -
Свет Невечерний и в алмазах небо.

И Древо Жизни, и река живая,
И яблоки невиданного вкуса,
И птицы райские, что вечно Бога славят.

Исполненный очей Телец им поклонился,
Лев златогривый протянул им лапу,
И помахал крылом Орёл небесный,
Чей взор незабываемый так светел.

И длился день, один блаженный день,
Ни смерти, ни стенаний, ни печали.

Вокруг красоты неземные да святых
Любовию сияющие лики.
Да ангелов сладкоголосых пенье -

Остановилось чудное мгновенье…

Не знают, сколько времени минуло -
Счастливые часов не наблюдают, как и дней.

Поскольку нет в раю часов, времён, столетий -
Лишь вечный праздник, именины сердца.

Всё так, но только…
Нет, не грусть, не скука -
Какое-то томленье…

Что за блажь? – спросил их шестикрылый Серафим,
Тот самый, с лёгкими как сон перстами, -
Нектару пригубите, яблок с Древа. Возрадуйтесь…

Томимся по Отцу…

Да Он же в сердце вашем.

Воистину, но мы... с Ним быть хотим повсюду.
Где Отче, там и мы…

Эка, куда хватили!
Да у Отца обителей не счесть, -
Ведь Он – Источник, Вечное Движенье
И Диво дивное без отдыха и края.

Всевышний жизнь творит, на то Он и Творец.
Работа - суть Его, страданье и блаженство -
Шедевры создавать из хаоса и мрака.

Сам космос для Отца - всего лишь материал,
То глина и холсты, да кисти – краски.

Миры не оживут, покуда не коснётся
Их вдохновенная Десница Божества.

Не для того ль Господь соорудил,
Бескрайнее пространство- мастерскую,
Где пряжу времени то ткёт, то разрывает,
Чтоб вечно чудеса из тьмы вершить?

Но вот проблема - надо всем Он властен, кроме воли,
Что даровал Своим любимым детям,
Рождённым по подобию Его.
Однако часто злым и непокорным.

Поэтому и жаждет
Любви ответной –
Только в ней спасенье
Для твари неразумной,
Пороками пленённой и убитой…

Воистину. А рай наш - Отчий Дом,
Блаженная обитель и награда
Всё претерпевших и избравших Свет.

Отец, конечно, с нами, дома.
Вечно, как обещал.
Однако…
Здесь и не здесь.

А где? – не нам гадать. Спасённым
Хвалу Творцу воздавши, надлежит,
Возрадоваться и возвеселиться.

Тут Серафим взлетел, блеснув в алмазной сфере
Шестью лучеподобными крылами, и скрылся.

А они…ещё сидели долго на поляне, ковру подобной,
Поросшей многоцветною травою.

И всё ж я не пойму…

Что непонятного? – шахтёру пахарь молвил, - Разве я
В том бытии земном не устремлялся в поле,
Хлеба спасать студёными ночами?
Не жёг костры, чтоб не погибли всходы?

А у тебя не обливалось сердце кровью,
Когда твою затапливали шахту
Владельцы нерадивые?

Иль не дежурил у одра болящих лекарь,
Которых только что у смерти вырвал?

Иль не радел за молодых и зрелых Учитель –
За тех, кого когда-то в жизнь направил?

И не спасался Капитан последним?

Не ждал, пока все пассажиры и команда
Не погрузятся в шлюпки, покидая
В пучине исчезающее судно?..

Никто не видел, как они ушли –
Здесь лишь на вход необходима виза…

Как были - налегке, лишь прихватив в дорогу
По паре яблок да походной фляжке воды живой –
На всякий случай.

Хоть знали, что бессмертны.

Врата закрылись.

Ветер ледяной
В лицо ударил колкой звёздной пылью.

В размытой тверди увязали ноги,
И в дыры чёрные проваливались вместе…

Но выбирались чудом, вызволяя
Друг друга.

Снова шли по Млечному, а может, по иному Пути.

Они Отца искали…

Вдали то ангелов с рогатыми сраженья,
Раскаты яростных громов небесных,

То сполохи космических пожарищ,
Миров великих гибель и рожденье…

А яблоки все съедены давно,
И выпита вода.

Что им за дело - ведь они бессмертны.
Блаженство их – всегда искать Отца,
Идти по следу
Его тропою,
Пусть не догоняя…

Но вот однажды…
Затрепетали. Что ещё за диво?
Какое-то сияние вдали.

Не жарко-белое, как у малышек-звёзд,
Не отражённое, как у планет остывших –
Неизречённое сиянье.

Неужели?

Приблизились.
Он на крыльце сидит.
В хитоне и в обличье человека.

Простая хижина...
Лица не разглядеть. Да и нельзя.

Живут там цветоводы –
Доверчивые чистые младенцы.
Выращивают розы голубые,
Прекраснее которых нет на свете.

Добрался змей до них и соблазнил
Плодами ядовитыми и зельем.

Цветы засохли, заросли поля,
Дома разрушились и повредились души
С телами и умами вкупе.

Правят там
Корысть и злоба.

Ну а живописцы
Малюют непотребства.

Вымирают
В безмолвии покорном цветоводы.
Только плачут.

Спасать их надо.
Ты, Шахтёр,
Тепло им дашь.

Ты, Зодчий, поможешь
Дома отстроить.

Пахарь - оживить поля и розы.

Врач – исцелить тела,
Учитель – ум и души.

Ты, Воин, научишь отражать набеги
Врагов коварных.
Ну а Кормчий...
Их парус проведёт меж айсбергов и рифов…

Всё поняли, идём!

Постойте.

Есть там холм.

На нём – кресты стоят для вашего распятья.
Свершится.

Но мужайтесь.
Со Мною будете.

Мой – третий слева...

«Погиб и кормчий, и пловец»...

Где ж ты, таинственный певец,
На берег брошенный грозою?"

Я гимны прежние пою
И ризу влажную мою
Сушу на солнце под скалою».

«Арион» Александр Пушкин

Нас было много на челне;
Иные парус напрягали,
Другие дружно упирали
В глубь мощны веслы. В тишине
На руль склонись, наш кормщик умный
В молчанье правил грузный челн;
А я — беспечной веры полн,-
Пловцам я пел… Вдруг лоно волн
Измял с налету вихорь шумный…
Погиб и кормщик и пловец! —
Лишь я, таинственный певец,
На берег выброшен грозою,
Я гимны прежние пою
И ризу влажную мою
Сушу на солнце под скалою.

Анализ стихотворения Пушкина «Арион»

Восстание декабристов в 1825 году заставило Александра Пушкина переосмыслить роль поэзии в общественной жизни. Автор пришел к выводу, что стихи способны стать довольно мощным оружием в руках поэта, если в них заложен определенный смысл. Благодаря этому осознанию в 1827 году им было написано стихотворение «Арион», посвященное декабристам и рассказывающее о событиях двухлетней давности.

Повествуя о восстании, Пушкин прибег к весьма распространенному в те времена приему аллегории . За основу своего поэтического повествования автор взял древнегреческий миф об Арионе – известно певце, который зарабатывал себе на жизнь, путешествуя и исполняя лирические баллады перед знатной публикой. Согласно легенде, после одного из публичных выступлений Ариону был преподнесен сундук с несметными сокровищами, с которыми певец решил отправиться на остров Коринф. Однако моряки, прознав о содержимом сундука, решили утопить Ариона в море и завладеть его богатствами. Когда поэт был выброшен за борт, его подобрал дельфин и, тем самым, спас жизнь Ариону, который после рассказал публике свою печальную и удивительную историю.

Отождествляя себя с древнегреческим певцом, Пушкин в стихотворении «Арион» несколько отклонился от мифического сюжета . По его версии, он был одним из членов команды судна, дружной и объединенной общей целью. «Нас было много на челне», — так начинается стихотворение, и первая его фраза является недвусмысленным намеком на то, что команда судна – тайное общество будущих декабристов, которые отправились в опасное путешествие по волнам жизни, готовя покушение на царя и смену общественного строя.

Ариону в этой команде была отведена роль поэта, который, «беспечной веры полон», пел пловцам свои удивительные песни. В этой фразе также угадывается очень тонкая аллегория, так как Пушкин был лично знаком со многими будущими декабристами, и его творчество вдохновило их на более решительные действия по свержению самодержавия. Рассказывая о том, как развивались последующие события, автор вновь отступает от мифологической канвы сюжета, отмечая, что «вдруг лоно волн измял с налету вихорь шумный». В результате шторма погибли «и кормщик, и пловец», а сам Арион был «на берег выброшен грозою», но не отчаялся тому, что с ним произошло. «Я гимны прежние пою. И рису влажную мою сушу на солнце под скалою», — такими строчками завершает поэт стихотворение «Арион».

Если проанализировать финал этого произведения, то параллель с событиями 1825 года вновь напрашивается сама собой. Действительно, Пушкин оказался одним из немногих друзей декабристов, которые по счастливой случайности были «выброшены на берег» и не участвовали в заговоре. Массовые аресты не коснулись поэта, хотя десятки представителей русской аристократии были казнены либо сосланы на каторгу в Сибирь. Существует несколько версий, которые объясняют произошедшее. Однако наиболее вероятным является допущение, что декабристы, ценя литературный дар Пушкина, не рискнули подвергать его опасности, поэтому скрыли от поэта дату предполагаемого восстания.

В итоге события 1825 года лишь косвенно коснулись поэта. Как близкий друг декабристов, он все же попал под подозрение и, выражаясь образным языком, был вынужден «сушить рису», т.е. доказывать свою непричастность к восстанию. Однако поэт не отказался от своих убеждений, о чем прямо заявил в стихотворении «Арион», Он стал лишь более осторожным и рассудительным, осознав, что как поэт может принести своему народу гораздо больше пользы, разбудив самосознание людей своими тонкими и не лишенными сарказма стихами.

Осип Мандельштам
Слух чуткий парус напрягает... (1910)

Слух чуткий парус напрягает,
Расширенный пустеет взор,
И тишину переплывает
Полночных птиц незвучный хор.

Я также беден, как природа,
И также прост, как небеса,
И призрачна моя свобода,
Как птиц полночных голоса.

Я вижу месяц бездыханный
И небо, мертвенней холста, -
Твой мир, болезненный и странный,
Я принимаю, пустота!

Мандельштам Осип Эмильевич - поэт, прозаик, эссеист.
Осип Эмильевич Мандельштам (1891, Варшава – 1938, Владивосток, пересыльный лагерь), русский поэт, прозаик. Отношения с родителями были весьма отчуждёнными, одиночество, «бездомность» – таким Мандельштам представил своё детство в автобиографической прозе «Шум времени» (1925). Для социального самосознания Мандельштама было важным причисление себя к разночинцам, острое чувство несправедливости, существующей в обществе.
Отношение Мандельштама к советской власти с конца 1920-х гг. колеблется от резкого неприятия и обличения до покаяния перед новой действительностью и прославления И. В. Сталина. Самый известный пример обличения – антисталинское стихотворение «Мы живём, под собою не чуя страны…» (1933) и автобиографическая «Четвёртая проза». Наиболее известная попытка принять власть – стихотворение «Когда б я уголь взял для высшей похвалы…», за которым закрепилось название «». В середине мая 1934 г. Мандельштам был арестован и сослан в город Чердынь на Северном Урале. Его обвиняли в написании и чтении антисоветских стихотворений. С июля 1934 по май 1937 г. жил в Воронеже, где создал цикл стихов «Воронежские тетради», в которых установка на лексическое просторечие и разговорность интонаций сочетается со сложными метафорами и звуковой игрой. Основная тема – история и место в ней человека («Стихи о неизвестном солдате»). В середине мая 1937 г. вернулся в Москву, но ему было запрещено жить в столице. Он жил под Москвой, в Савёлове, где написал свои последние стихи, затем – в Калинине (ныне Тверь). В начале марта 1938 г. Мандельштам был арестован в подмосковном санатории «Саматиха». Спустя месяц ему объявили приговор: 5 лет лагерей за контрреволюционную деятельность. Умер от истощения в пересылочном лагере во Владивостоке.

ЮРСКИЙ, СЕРГЕЙ ЮРЬЕВИЧ, (р. 1935), актер, режиссер, писатель, поэт, сценарист. Народный артист Российской Федерации.

Нас было много на челне;
Иные парус напрягали,
Другие дружно упирали
В глубь мощны веслы. В тишине
На руль склонясь, наш кормщик умный
В молчанье правил грузный челн;
А я — беспечной веры полн, —
Пловцам я пел… Вдруг лоно волн
Измял с налету вихорь шумный…
Погиб и кормщик и пловец! —
Лишь я, таинственный певец,
На берег выброшен грозою,
Я гимны прежние пою
И ризу влажную мою
Сушу на солнце под скалою.

Анализ стихотворения «Арион» Пушкина

Большую часть своего творчества Пушкин посвятил декабристам и их неудавшемуся восстанию. В 1827 г. в двухлетнюю годовщину казни зачинщиков восстания он написал стихотворение «Арион», в котором в аллегорической форме описал знаменитое событие. В основу произведения поэт положил древнегреческий миф об известном певце, но существенно изменил его содержание. Тем самым Пушкин стремился скрыть от цензуры истинный смысл стихотворения, о котором должны были догадаться лишь тонко чувствующие люди, разделявшие его взгляды.

Стихотворение напоминает произведения древнегреческих авторов благодаря торжественному стилю и использованию устаревших слов и выражений («челн», «лоно волн», «вихорь»), использовавшихся в описании героических деяний и подвигов.

В образе команды корабля Пушкин имеет в виду декабристов. Каждому из них была предназначена определенная роль в восстании, подобно различным функциям моряков («парус напрягали», «упирали… мощны веслы»). Поэт отводит особое место «кормщику умному», который непосредственно отвечает за курс корабля. Неизвестно, кого именно он имел в виду, так как у декабристов не было общего лидера. На это место претендовали Н. Муравьев и П. Пестель.

Себе Пушкин отводит скромное место «таинственного певца». Это заявление можно принять лишь отчасти. Обличительные произведения великого поэта вдохновили на восстание многих людей. Избежать ареста и суда ему помогли скрытность друзей и просто счастливая случайность. Пушкина во время восстания не было в столице, иначе он бы разделил участь всех декабристов.

«Вихорь шумный» символизирует расправу над восставшими. «Команда» декабристов была уничтожена: зачинщики казнены, остальные отправлены в сибирскую ссылку. Пушкин, избежав ареста, сравнивает свое спасение с неожиданным попаданием на берег. Он продолжает петь «гимны прежние», т. е. не отказывается от своих убеждений. Но «кораблекрушение» не прошло бесследно. Поэт находится под пристальным вниманием власти и цензуры. Из-за постоянной угрозы наказания он вынужден действовать крайне осторожно, т. е. сушить «ризу влажную».

В стихотворении «Арион» Пушкин блестяще использовал прием иносказания. Для неискушенного читателя оно представляется просто красивым переложением древнего сюжета. Но для более осведомленного человека стихотворение – резкое антиправительственное заявление. Хотя в нем и нет негативных оценок («вихорь шумный» — простое явление природы), но чувствуется огромное сочувствие поэта движению декабристов и сожаление по поводу его поражения.

Нас было много на челне;
Иные парус напрягали,
Другие дружно упирали
В глубь мощны весла. В тишине
На руль склонясь, наш кормщик умный
В молчанье правил грузный челн;
А я - беспечной веры полн, -
Пловцам я пел... Вдруг лоно волн
Измял с налету вихорь шумный...
Погиб и кормщик и пловец! -
Лишь я, таинственный певец,
На берег выброшен грозою,
Я гимны прежние пою
И ризу влажную мою
Сушу на солнце под скалою.

Стихотворение Пушкина А. С. с названием "Арион" - 1826 год.

Не знаю, как обстоят дела с этим сейчас, но во времена, когда я был
школьником (в 1980-е годы), нас это стихотворение заставляли заучивать
наизусть и рассказывать перед классом - каждый по очереди ученик выходил
к доске и рассказывал. Пришел черед и Женьки Корепанова – рыжего
конопатого парнишки. И все бы ничего, но перед уроком литературы кто-то
принес в класс распечатанный на обычной бумаге эротический рассказ, ну
там где барин в бане. ... Во время урока пока, шел опрос, весь класс успел
познакомиться с этим нетленным произведением. Познакомился с ним и
Женька... Надо сказать, что стихи он рассказывал вообще не очень хорошо...
Итак с помощью учителя литературы Надежды Григорьевны он начал свой
неуверенный рассказ:

В глубь мощны весла. В тишине
- На руль склонясь, наш кормщик умный

– пауза.. – "Что кормщик делал? "- спрашивает строгим голосом Надежда
Григорьевна. Весь класс сочувственно смотрит на Корепанова. –"В молчанье
правил.. "-начитает подсказывать она, растягивая слова. Тут у Женьки в
глазах проявились какие-то светлые проблески и он выдохнул – " В
молчанье правил грузный ЧЛЕН"
В следующую секунду весь класс лежал под партами.

СШ №4 г. Белогорска, Амурской обл, выпуск 1987г.